Нет, не удача Ганнибала

И Македонского вела.

Знамена их покрыты славой

Таланту их, благодаря…

Спешат пехота и обозы,

Через долину, косогор.

Тащились пушки, фуры, кони

Через дремучий, темный бор.

Французы, немцы и поляки

Крадутся в предрассветной мгле.

…Все тщетно! Русские солдаты

Уже давно сидят  в седле.

2009 год.

В ОСЕННЕЙ НОЧИ.

В осенней украинской ночи

Зарницы, грохот, визг и гул.

Издалека примчалась пуля.

Он вздрогнул. Вздрогнул и шагнул…

Шагнул навстречу жгучей боли,

Что разрывала ему грудь.

Не закричал, не пошатнулся,

Лишь удивился. Дрогнул чуть.

И словно обняв воздух, руки

К хрипящей он прижал груди.

И, наклонившись, грохнул телом

В степную безгрань впереди.

И в затухающем сознаньи

Мелькнули церковь, образа.

Но в синь небес уж устремились

Его недвижные глаза.

 апрель 2006 года.

БЕРЕЗКА.

Стоит, задумалась березка,

Косички долу опустив.

Под ней ручей спешит куда - то

И пропадает среди нив.

О чем задумалась средь поля?

О том, кто ствол ей обнимал?

Кто ее кроной любовался

И шепоту ее внимал?

А рядышком трава примята.

Там, может, путник отдыхал?

…Одну лишь  женщину на свете

Своей любимой я назвал.

 апрель 2006 г.

МАРИНА ГЕОРГИЕВНА, медсестра.

Лежишь, и мысли вдруг одолевают.

И не уснешь порою до утра.

Но, кажется, что боли затихают,

Когда в палату входит медсестра.

Чего скрывать – красивая по-русски.

Спокойная, уверенна в себе.

…А где-то гномик тихо и неспешно

Играет на малиновой трубе.

январь  2006 года. 6 больн.

Днепровские дали взывали

И люди спешили туда,

Где черные крылья раскинув.

Над степью вставала беда.

Ее отвести торопились

И врач, и ученый седой.

И люди в солдатских  бушлатах,

Что шли на заданье, как в бой.

Приказ не у дел оказался.

Здесь сила его ни к чему.

Могло приказать только сердце.

Да совесть, подвластна ему.

…Надолго запомнится людям

Тревожный апрель, не простой.

И те, кто со смертью боролся,

В бушлате, в тельняшке морской.

              сентябрь 1996 года.

          НИКОГДА НЕ ПРОСИТЕ…

Никогда, ни о чем, никого не просите.

Когда гложет тоска, так, что хочется выть.

Никогда, ни о чем, никого не просите,

Когда тяжко в душе и не хочется жить.

Не просите себе кусок хлеба в дорогу,

Когда ноги устали, не могут идти.

Не просите ни крова, жилья не просите,

Когда буря внезапно настигла в пути.

Не просите одежд и тепла не просите,

Когда холод схватил с головы и до ног.

Уважайте себя, гордо мимо пройдите,

В вашем горе поможет один только Бог.

Не просите. Напрасно. Не то нынче время.

Посмеются бездушно и мимо пройдут.

Каждый сам по себе. А  просящих не любят.

И, не понявших это – с дороги сметут.

Вслед за тягостным днем, придет время другое.

И другие окружат вас люди тогда.

Но и время, что нынче идет, не забудьте

Вспоминайте его, хоть на миг, иногда.

                 октябрь 2008 года.

Ревную к солнечным лучам

И к ветерку, что обвевает

Тебя. К косынке и к шарфу,

Что твои плечи обнимает.

К полям, к застывшей тишине

И к той, единственной дороге,

Ревную к женщине, что ждет,

Всегда встречает на пороге.

Ревную к утренней заре,

Что по утрам тебя будила.

К лесной тропинке, лишь за то,

Что без меня по ней ходила.

К кусту сирени, к вечерам,

К рассветам, к отдыху, к работе.

И к пробужденьям по утрам,

К прическе, к слабостям, заботе.

К твоему имени тебя

Ревную, мучаю, жалею.

И ненавижу. И люблю.

И по другому не умею.

И не пытаюсь, не хочу

Я делать вид, что забываю

Как было в прошлом. Потому

Люблю. Ревную и терзаю.

.   Время написания неизвестно,

но не ранее 2000 года.

Ты не зови. К тебе приду я,

Паду к ногам.

Ты моя боль, моя надежда

И ты – мой храм.

Слугою стану, не вельможей,

Рабом порой.

И невозможное возможно

Рядом с тобой.

Сирень в саду благоухает

И вечер тих.

Я жду свиданий, таких желанных,

Мгновений их.

Вражду умерю, и, смиряясь,

Молюсь, любя.

И ненавидя, проклиная,

Люблю тебя.

            май 1999 года.

Ночь коротка. Луна светила.

Казалось, вовсе не усну.

А петухи многоголосьем

Будили утром тишину.

Вот первый голос на Великой

Усердно песню заводил.

Затем петух на Ярошовке

Что было сил, ему вторил.

Потом Засенкова проснулась.

И под окном подал свой бас

Петух-сосед, такой задира,

И всем  известный ловелас.

Вот только Басовка отстала…

Ан, нет – прорезал голосок,

И будто, горло прочищая,

Там отозвался петушок.

За ним Куты, Куток, Калоша,

Голос с Злодиевки дошел.

Петух на Граповой солидно,

Самозабвенно песню вел.

Петух ведь птица из серьезных.

Пусть кукарекают, поют.

И все прощу я глупой птице,

Только, что спать вот не дают.

                 20004 год